Участник турнира

— Кто такой зануда?
— Это человек, который на вопрос «как дела?» начинает рассказывать, как у него дела.

— О, это я отлично помню! Мы жили тогда на улице Энгельса, недалеко от так называемой «новой базы» ДЮСШ, и во дворе были друзья, игравшие неплохо. А меня теннис в то время не «зацепил» совсем. Потом я сожалел об этом, потому что способности были и их можно было реализовать, играй я с детства. А так — пришлось наверстывать.

Итак, что такое теннис, я знал, но не особо туда рвался. Потом окончил школу, поступил в политех и… оказался в армии. 1985-й год — очень странное время: шла афганская война, это были годы самой страшной мясорубки. И вот, под это дело было организовано тотальное «забривание» студентов в солдаты. Служил я с 1984-го по 1986-й год. По возвращении главной мыслью было, как вернуть свое интеллектуальное состояние в норму. У меня реально был страх, что я отупел. Круг общения в армии сужается до минимума, разговоры и лексический и грамматический аппарат обедняется страшно. В основном надо было слушать и помалкивать. Вообще, это очень обидно. Посмотрите, ведь сейчас этот идиотизм повторяется, молодых людей забирают из экономики, где они могли бы быть эффективны и приносить пользу. Шило переводится на мыло. Единственный сухой остаток с этого «шила и мыла» — это генеральские дачи. Ни боевой подготовки, ничего другого там нет. Полная ерунда. Потерянное время.

В общем, я сильно беспокоился. До армии я был хорошим, прилежным студентом, но после возвращения учебный задор, драйв был да сплыл. Осталось желание снова стать нормально мыслящим человеком. Поэтому тогда я весь был в учебе, и мои занятия спортом ограничивались институтской «физкультурой». А занимались мы на 9-м километре. Особенно здорово было зимой: мы вовсю нарушали правила, переходили Московскую трассу и уходили в лес. Там были очень хорошие буераки, мы делали из беговых лыж горные и ломали их пачками на склонах.

И вот однажды — дело было на третьем курсе, в сентябре — на улице Никитинской встречаюсь со своим школьным учителем физкультуры. У нас было несколько учителей, но Александр Михайлович Абросимов очень запомнился, хотя занимался с нами всего лишь первый класс. Помнят обычно тех учителей, которые умеют находить общий язык с учениками. Ведь вся педагогика, к сожалению, основана на подавлении и муштре. У Александра Михайловича был талант придумывать что-то такое необычное, чтобы приучать нас к порядку, не унижая. Например, он мастерски умел давать щелбаны — очень громко и совершенно не больно. Воспринималось как не обидное, но наказание. Все мальчишки смеялись. И вот наша встреча. Разговор почти дословно помню:

— Сережа, какой ты уже большой!!!
…Поговорили, я ему рассказал про институт, армию.

— А ты спортом занимаешься?
— Да нет, только физкультурой в институте, на большее времени не хватает.
— А в теннис не хочешь поиграть?
— О! С чего бы это? 23 года — это, наверное, поздно уже…
— Ну, я в 30 лет взял ракетку в руки и не жалею.

Александр Михайлович Абросимов тогда работал директором стадиона «Чайка», рядом с которым и находились корты «Чайка». Попасть же на них было делом проблематичным… Это же был еще Советский Союз… У людей были деньги — но купить на них ничего нельзя было. Функционировали какие-то спортсооружения, но попасть в них тоже было проблемой, и не потому что дорого, а потому что нужно было использовать другой ресурс… Связи, то есть.

Понятно, что корты были перегружены сверх всякой меры. Александр Михайлович пристроил меня в абонементную группу, которую вел Вячеслав Борисович Буткевич — теннисный любитель хорошего уровня. Тогда была такая практика, что продвинутые любители могли вести абонементные группы.

— В тот год, когда я появился на «Чайке», там впервые положили ковер. До этого был грунт. И корт был совсем новенький — это потом его затерли до дыр. И когда мы начинали наши турниры, тот старенький ковер еще лежал, но в основном это были проплешины с остатками ковра. Тогда еще существовала и открытая площадка на стадионе «Чайка». Чаша в земле, грунтовый корт, а на склонах скамеечки для зрителей. Однажды я там сломал ракетку, деревянную еще, ровно по шейке. Буткевич спрашивает:

— А куда улетела голова?
— Ну, как куда, на ту сторону…
— Ага! Значит, удар был правильный!

— Представьте: на каждой площадке играют по четыре человека. Между площадками еще двое с ракетками… Еще натянута сетка от крайней стойки до стены и там тоже кто-то играет… Ну, то есть кошмар полный. А около входа был повешен планшет, типа теннисной стенки, об который можно стучать. И такие же — в дальних концах коридора. Ну, прихожу я и ничего не умею. Встал около этой стенки и начал что-то изображать. Покорячился так несколько дней. Буткевич снизошел до моих мучений и показал мне пару формул, как ракетку правильно держать и прочее. Потом уже занимался сам, сам, сам. Вот так и началась моя теннисная история.

— Потом, под конец института, у меня было мятежное состояние души. Это был конец 80-х годов, раскрывалась вся правда о нашей жизни. Происходила кристаллизация моей личной этики и формирование личной философии. Очень много читал. Умудрился побыть членом КПСС, всяких комсомольских комитетов, совета вуза и прочее. И даже депутатом городского совета. То, что еще совсем молодым человеком я «прощупал» эту сферу, помогло мне рано определиться, чего я не хочу в жизни. Такой зависимости, выкорчевывания собственного я, уничтожения зачатков (или остатков — у кого как) собственной личности, и это все в обмен на «благополучие в середине стада» — я точно не хотел.

В конце концов, это стремление к независимости, которое я тогда только осознал, и привело меня в бизнес. А тогда я чувствовал, что эта жизнь ведет меня не туда, где мне надо бы оказаться, а разум пока оставлял меня Ленинским стипендиатом. Конфликт этот душевный я не осознавал тогда так, как сейчас об этом рассказываю, но реагировал я на него следующим образом: отрастил волосы и, главное, бороду невероятной длины, очень много играл в теннис и учил японский язык. Это на последнем курсе института.

Потом в теннисе был перерыв. Когда начал заниматься своим бизнесом, никакой речи не могло быть о спорте. Было время, когда я прирос к рулю автомобиля и вываливался из него только поспать. Возвращение в теннис в 96-м году связано с Александром Бражником, который тогда работал тренером на «Чайке». Он меня провоцировал, дескать, давай, приходи заниматься, если завтра не придешь, то и через год тоже не вернешься. Вот так он меня взбодрил, и я решил вернуться к тренировкам.

Натурально, в тот же день купил у Буткевича все недостающее, и назавтра пришел. Моим тренером стала Катя Серикова, студентка РГФ ВГУ тогда. У нее в то время был друг, Андрей Кузнецов, тоже теннисист, очень пластичный и обладавший уникальной особенностью: он наблюдал, как играют знаменитые спортсмены, и мог показать, КАК. Вот у Агасси такая техника, а Коннорс вот так бьет слева… Именно не объяснить, а показать. Наглядно. И все сразу становилось понятным. Большинство теннисистов, даже хороших, не могут сделать это. Это как талант пародиста — влезть в шкуру другого человека. Мой удар слева — заслуга Андрея.

В общем, они крепко за меня взялись. До этого я знал приемы, скажем так, классического стиля — плоские удары с протяжкой. Считалось, что только в настольном теннисе можно делать что-то кистью руки, а в большом ракетку нужно было держать твердо, чтобы суставы кисти не крутились. Новый же стиль допускал крученые мячи. Катя с Андреем фактически начали меня переучивать. Потратив невероятное количество усердия и времени, этой техникой я овладел.

Потом, уже в те времена, когда начались наши турниры, тренером стал Андрей Кузьмин. Сам Андрей тогда в турнире не участвовал, потому что, во-первых, был молодым, во-вторых, профессионалом. Но банкета он не пропустил ни одного, да! Андрей тоже очень здорово помог. У меня была неплохо поставлена техника отдельных ударов, но так, чтобы все вместе связать во время игры, — вот этого не было. Это даже не стратегия игры как таковая, ибо она нарабатывается во время игры на счет. Тут речь идет скорее о продолжении нарабатывания техники. Чем мы с ним и занимаемся по сию пору.

— Когда я начинал, сам вряд ли смог бы объяснить, чем именно. Тогда помогло телевидение: начали показывать престижные соревнования с очень хорошими комментариями Дмитриевой и Метревели. А когда видишь игру высоких профессионалов с интересным и дельным комментарием, это вовлекает. К сожалению, хороших ведущих мало. В футболе таким комментатором был Владимир Маслаченко, бывший вратарь с великолепным видением и пониманием игры.

Теннис привлекателен для меня тем, что это, в первую очередь, увлекательная игра. Знаете, как мальчишки играют в футбол? Уже темно, глаз коли, сил нет играть и сил бросить — тоже: «Ну давай еще немножко…» И с теннисом то же самое.

Но в отличие от столь популярного у нас футбола, это игра индивидуальная. Кстати, по этой же причине в советское время он был не в чести. Эта игра противостояла базовым установкам как бы «коллективизированного» общества, каковым оно на самом деле не являлось: советские люди всегда были чрезвычайными индивидуалистами. Итак, соперники разделены сеткой и играют поодиночке — это же почти криминал! И еще: в индивидуальном по сути теннисе невозможно «сачкануть». А в команде можно.

— Я думаю, утверждение «теннис — это шахматы в движении» — это навязанный штамп. Ну, какие в современном теннисе могут быть «шахматы», особенно у мужчин? У кого больше сил — тот и побеждает, вот и все. Я не вижу тут никаких «шахмат». Ну да, надо думать, есть стратегия и тактика. Но появляется какой-нибудь молодой сильный Надаль — и крушит он всех на грунте лет пять подряд! Крушит и крушит. И никто с ним ничего сделать не может. Федерер, уж на что талантливый и разноплановый игрок, но об этот грунт все колени себе обтер и все никак… Какие тут шахматы?

Или возьмем наш любительский теннис. Есть игроки разных способностей и уровня подготовки. Понять себя, своего соперника и, исходя из этого понимания, сделать все возможное — вот тебе и все «шахматы».

В любительском теннисе есть одна особенность, которая шахматную метафору опровергает, — так или иначе, мы самоучки, у всех есть пробелы в подготовке. И выходят на корт: один леворукий, другой кривобокий. И вот интересно, кто кого достанет: первый своей леворукостью или другой своей кривобокостью. А в итоге, у кого больше сил, тот и выиграет.

Кстати, женский теннис гораздо интереснее смотреть, нет этого однообразного «бум-бум-бум». Тут гораздо больше неустойчивости, перемены настроения, у женщин более подвижное сознание, теннисистка может играть по одной схеме и вдруг — бац! — и совсем по другой. А мужчинам нужно еще одно дополнительное усилие над собой сделать, чтобы резко изменить схему игры. В том же футболе гораздо больше «шахмат». Там много фигур, есть капитан и тренер, который все это двигает и расставляет, многое меняется в ходе игры. Вот где «шахматы».

— Самые интересные соперники в любительском теннисе — это примерно равные по силе и подготовке. Или чуть сильнее. Игра с более слабым соперником может «расслабить», а если игрок намного сильнее, то он просто размажет по корту и все.

Пока у меня в теннисе каких-то серьезных успехов нет. Кстати, так получается, я играю только наши турниры. На другие не хватает ни времени, ни мотивации. Вот есть жеребьевка, я не радуюсь и не огорчаюсь, мне, по большому счету, все равно, с кем играть. Все равно, будет интересно. В конце концов, я умудрялся проигрывать игрокам слабее меня. Самый главный соперник — это я сам. На тренировках могу выглядеть весьма неплохо, особенно если вырезать и показать особо удачные моменты. В игре с соперником такого класса уже не показываю. Поэтому, выходя на игру, главным соперником становлюсь я сам: справлюсь ли сам с собой? Не буду ли мучить себя гиперответственностью? Когда думаешь лишь о том, чтобы сыграть как можно лучше, появляется немыслимое напряжение, которое сковывает. Не устану ли слишком быстро? Как поймать и удержать состояние «сосредоточенной расслабленности»?

— В начале 90-х турниров почти не проводили. Потом, благодаря активности отдельных личностей, в первую очередь Виктора Коробкова, которые хотели не просто играть в теннис, но и «тереться боками», удовлетворять амбиции и соревноваться, турниры появились. В одном из них я поучаствовал, и мне, как игроку, не все понравилось в его организации. Тогда решил провести такой турнир, каким он должен быть с точки зрения участника, теннисиста-любителя. Возможно, не появись этого недовольства, турнира бы и не было. Хотя рано или поздно…

Помните новеллу О'Генри «Дороги, которые мы выбираем»? Один из героев шел на восток на заработки. Встретил людей, которые предложили ему повернуть на запад и заработать. И в итоге стал бандитом. Этот герой говорит: «Я часто думаю, что было бы, если бы я пошел на восток». И «коллега» отвечает: «По-моему, было бы то же самое. Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу&raquo.

Мне нравится играть в теннис, и я не люблю участвовать в чем-то, организованном кое-как. Также мне хотелось играть в турнирах. Все очень просто: хочешь получить что-то так, как ты хочешь, вот сам себе и помоги. В то время такая логика жизни очень отчетливо ощущалась.

Так и родился в декабре 1999 года наш теннисный турнир. Я сразу понял, что его надо делать ежегодным и занять им конец декабря, предновогодние дни. В этом празднике есть энергия, которой я не пытаюсь противостоять. Не в пример, скажем, 23 февраля и 8 марта — я жесточайший противник этих праздников. А Новый год хорош тем, что он не политизирован, не национализирован и не связан с какой-то религией.

Другое дело, что сейчас его превратили в какой-то кошмар, и апофеоз этого безумия мы наблюдаем в дни зимних каникул, когда вся экономика стоит, и люди сидят без денег и не могут зарабатывать. Это просто дикость, расстрел собственного народа в упор. Как можно говорить о каком-то «поднятии экономики», если страна замирает на 20 дней? То есть, празднику есть место в жизни как празднику, но не как вселенскому безумию.

Турнир в конце декабря психологически воспринимается и как праздник, и как закрытие сезона. Понятно было, что если делать это хорошо и регулярно, турнир станет наиболее притягательным для любителей теннисным событием. Так я это видел тогда. Кроме того, я понимал, что в моей компании есть потенциал, который можно использовать в организации турнира. Что я и сделал, собрав два «урожая»: один для любителей тенниса, второй — для сотрудников газеты, которые смогли попробовать себя в качестве менеджеров-организаторов. Поэтому турнир и получил имя газеты «Камелот».

В турнире последнее по очереди, но не последнее по значению — банкет. Первый банкет тогда выглядел так: прямо на корте, в уголке, поставили столы, нарезали вареную колбасу толстыми ломтями, пили водку, закусывали и говорили хорошие всякие тосты. Мне стало понятно, что организацию банкета тоже надо брать в свои руки. Так все началось…

— Честно говоря, мне трудно ответить, как он будет развиваться. Этот вопрос каждый год встает передо мной. Когда турнир заканчивается, у всех такой небывалый эмоциональный подъем, это такая всеобщая радость и ликование, что понятно одно — надо продолжать. На вопрос «зачем» на рациональном уровне ответить невозможно. Каким мог бы стать турнир — я вижу, но видение это предполагает, по крайней мере, наличие вместительных крытых кортов. Это проблема.

Могло бы быть больше турнирных сеток, сетки могли бы быть больше. Турнир-то любительский, его надо проводить в сжатые сроки. Увеличение времени, до двух недель, скажем, это точно не то, что в первую очередь надо делать. Все люди с трудом вырываются из перегруженной декабрьской «гонки».

Наличие мест для зрителей — тоже нужно! Одними онлайн-трансляциями не обойтись, для популяризации турнира и тенниса вообще, нужно живое участие. Вместительные холлы в спортсооружении — для размещения спонсоров, развлечений для посетителей — тоже необходимо!

Много интересного можно было бы сделать, даже многое можно попросту взять из опыта проведения профессиональных соревнований, при том, что турнир оставался бы любительским, и, главное, массовым, как, к примеру, знаменитый Нью-Йоркский марафон! Для этого нужны спортсооружения. Пока «доедаем» остатки советского наследства. Кое-что построено за эти годы, но это что-то все равно меньше, чем «Чайка»!

Один из ответов самому себе на вопрос: «Зачем этот турнир?» — был таким, когда это начиналось: чтобы тенниса в городе становилось больше, а нам в теннисе лучше, комфортнее. Был расчет на то, что хорошо организованный турнир будет вовлекать в спортивное соперничество тех, кто играет в теннис «камерно», со своими, кто раньше играл, да бросил, кто вообще не играл раньше. И тогда нам, ныне играющим, будет интереснее. Расчет на то, что те, кто владеет ресурсами — волевыми, материальными, организационными, — вовлекутся в это все и будут участвовать в организации других турниров, хороших турниров, становиться помощниками, спонсорами, строить спортивные сооружения… И это происходит потихоньку, и я уверен в том, что «Камелот» внес-таки свой вклад в улучшение нашей теннисной жизни.

Я сторонник теории «малых дел». Надо делать, что можешь, и будь что будет. Но делать надо! А большие спортивные площадки — коммерчески очень непростой проект. В спортивные федерации, «государство» и прочее патерналистское начало я не верю. Я рассчитываю на то, что люди, играющие в теннис, и, соответственно (а иначе играли бы во что-то другое), привыкшие опираться на себя, постепенно подрастут, заработают и построят себе именно то, что им нужно.

— Какое-то время было непонятно: что за турнир? Кто может участвовать, а кто нет? Разговор крутился вокруг двух тем — профессионализм и возраст. С возрастом было проще: отсечка тех, кому до тридцати, нивелирует класс, делает борьбу менее предсказуемой, отчасти решает проблему «профессионализма».

Почему возникает тема профессионализма? Потому что вот, говорят, приходит спортсмен-профи и нам, любителям, неинтересно уже. Он же все выигрывает… А хочется играть с себе подобными. Постепенно оформилась основная идея турнира — сделать любительский турнир, чтобы вдоволь наиграться, пообщаться, познакомиться с другими теннисистами, где-то в твоем же городе играющими. У меня самого такая мотивация. Суть турнира — любительство и товарищество.

А как же быть с «профессионалами»? Вот к каким выводам я пришел. Профессионал — это не тот, кто владеет кортами. Не тот, кто работает тренером. Не тот, кто продает теннисную амуницию или натягивает ракетки. Не тот, кто зарабатыват теннисом или около тенниса. Профессионал — это тот, кто турнир или свое участие в нем видит как бизнес. Случались такие эпизоды в те времена, когда были еще ценные призы и имело смысл бороться за нечто материальное. Приходит человек, проигрывает в первом круге и все. Ему незачем играть дальше, у него уже нет шанса получить приз. Это «профессиональное» мышление.

У других возникает чувство, что, образно говоря, гусь свинье не товарищ. Они-то собрались, чтобы побольше поиграть друг с другом (именно поэтому в турнире разыгрываются все места), и вот, на тебе — отказ, игры нет! Этот недобрый опыт помог понять, что турнир нужно лишить профессионального флера. То есть, во-первых, не искушать ценным призом, во-вторых, делать турнир как бы вскладчину. Мы собираемся как люди, объединенные общим желанием и идеей. Ну, пусть «Камелот» будет первым среди равных и возьмет на себя организацию. Главное — мы, участники, среди равных. По мотивации. Так вот, «Камелот» со своей менеджерской мощью — это мой вклад. Организация турнира, хорошего турнира — это большая работа, которую кто-то должен сделать. А плохо делать мы не умеем. Этот турнир — не бизнес. Но к людям, участвующим в нем, мы относимся так, как полагается относиться к клиентам в бизнесе. Так, как это принято в нашей компании. На самом деле я уверен, что подобным образом надо относиться к людям вообще. Конечно, мне бы хотелось, чтобы и ко мне так относились. Но не все в моих силах, делаем что можем, показывая пример. И чем больше будет людей, понимающих идею турнира так же, как и я, желающих помогать, складывать свои возможности в это общее дело, тем будет лучше для всех нас.

Я благодарен Ольге Смирновой, которая участвует в турнире сама и в тоже время помогает с судейством. Я благодарен Кузнецову Владимиру, постоянному участнику, который из года в год организует свои призы. Пусть это реклама какая-никакая автомагазина «999», но ничего плохого я в этом не вижу. У каждого из нас есть свое основное занятие в жизни, почему об этом не сказать здесь, с достоинством и уважением к себе?

Я благодарен Владимиру Кузнецову, потому что это была его инициатива. И тем она ценна. Виктор Коробков с мячами вот помогает, не стремясь сильно заработать и не требуя, чтобы мы об этом говорили… А его личный вклад в турнир своим теннисным энтузиазмом вообще аналогов не имеет! Есть и другие примеры, прошу прощения у тех, кого сейчас не упомянул. Хорошо, если подобных инициатив будет больше. Тогда мы сможем сделать нашу жизнь интереснее и разнообразнее. Пусть мы пока говорим хотя бы о турнире, или о теннисной тусовке, или о теннисном любительстве города. Пусть это поначалу случится в той сфере жизни, которая нам самим наиболее интересна, где есть большая эмоциональная вовлеченность. Тогда будет шанс, что и в остальном мы уже не сможем жить по-другому.